Глава третья. Следствие (продолжение)
В конце же прошлого века и начале нынешнего жандармский офицер тотчас брал вопрос назад, если подследственный находил его неуместным или вторгающегося в область интимного. — Когда в Крестах в 1938 старого политкаторжанина Зеленского выпороли шомполами, как мальчишке сняв штаны, он расплакался в камере: «Царский следователь не смел мне даже «ты» сказать!» — Или вот, например, из одного современного исследования мы узнаём, что жандармы захватили рукопись ленинской статьи «О чём думают наши министры?», но не сумели через неё добраться до автора:
«На допросе жандармы, как и следовало ожидать (разрядка здесь и далее моя — А.С.), узнали от Ванеева (студента) не много. Он им сообщил всего-навсего, что найденные у него рукописи были принесены ему для хранения за несколько дней до обыска в общем свёртке одним лицом, которое он не желает назвать. Следователю ничего не оставалось (как? а ледяной воды по щиколотки? а солёная клизма? А рюминская палочка?..), как подвергнуть рукопись экспертизе.» [«Новый мир» 1962, №4, Р. Пересветов.] Ну и ничего не нашли. Пресветов, кажется, и сам оттянул сколько-то годиков и легко мог бы перечислить, что ещё оставалось следователю, если перед ним сидел хранитель статьи «О чём думают наши министры?»
Как вспоминает С.П. Мельгунов: «то была царская тюрьма, блаженной памяти тюрьма, о которой политическим заключённым теперь остаётся вспоминать почти с радостным чувством» [С.П. Мельгунов. «Воспоминания и дневники». Вып. 1, Париж, 1964, стр. 139.].
Тут — сдвиг представления, тут — совсем другая мерка. Как чумакам до гоголевского времени нельзя скоростям реактивных самолётов, так нельзя охватить истинных возможностей следствия тем, кто не прошёл приёмную мясорубку ГУЛАГа.
В «Известиях» от 24.5.59 читаем: Юлию Румянцеву берут во внутреннюю тюрьму нацистского лагеря, чтоб узнать, где бежавший из того же лагеря её муж. Она знает, но — отказываться ответить! Для читателя несведущего это образец героизма. Для читателя с горьким гулаговским прошлым это — образец следовательской неповоротливости: Юлия не умерла под пытками и не была доведена до сумасшествия, а просто через месяц живёхонькая отпущена!
Читать далее: http://www.artvladivostok.ru/2013/06/24/the-gulag-archipelago-chapter3-26/#ixzz2X5XuY4Pr
Галерея «Арт Владивосток»
Комментариев нет:
Отправить комментарий